2018-й объявлен в России Годом борьбы с онкозаболеваниями. Какими возможностями обладают наши специалисты, чтобы достойно ответить на вызов времени, и решение каких проблем сферы ставят в приоритет? Обо всём этом беседуем с главным врачом Архангельского клинического онкодиспансера Александрой ПАНКРАТЬЕВОЙ.
Две недели – таков срок между постановкой диагноза и началом лечения рака. Соблюдается ли он?
Технологии в помощь
— Александра Юрьевна, на самом верху говорилось, что в этом году объём средств по федеральным программам борьбы с раком будет заметно увеличен. Почувствовал ли это Архангельск?
— До середины августа федеральное агентство собирает информацию о возможностях и потребностях онкослужб регионов. То есть программа только пишется. Надеемся, средства, которые выделят области, позволят укрепить материально-техническую базу медучреждений, в том числе диспансера, и создать условия для дальнейшего развития.
— В полном ли объёме северяне могут получить специализированную помощь дома?
— Да, в онкодиспансере лечат все виды опухолей. Если кому-то показаны нечасто встречающиеся виды высокоспециализированной медицинской помощи, направляем их на лечение по квотам на центральные базы в Москву, Санкт-Петербург, Казань. Происходит это, как правило, в тех случаях, когда требуются технологии, которые могут себе позволить только федеральные центры (кибер-нож, гамма-нож, хирургическое вмешательство с одновременным протезированием и другое).
— В каких случаях вы можете отказать пациенту?
— Только в двух. Когда лечение принесёт больше вреда, чем пользы, то есть когда велика вероятность, что пациент не перенесёт его по состоянию здоровья из-за распространённости процесса или тяжёлых сопутствующих заболеваний. Или когда проведены множественные курсы лечения и исчерпаны все возможные в данном случае методы лечения.
Определить на клеточном уровне
— Возможности онкоцентров на местах разные. Что можно отнести к плюсам нашего?
— Общепризнано, что в Архангельске достаточно сильные диагностика (специалисты КТ, МРТ, УЗИ, эндоскопии), радиология, химиотерапия, гистология. Мы делаем широкий спектр имунно-гистологических исследований, что позволяет точнее определять вид опухоли на клеточном уровне и индивидуально подбирать химиотерапевтическое лечение.
Из плюсов и самый большой на Северо-Западе дневной стационар на 55 коек — для пациентов, которые могут обходиться без круглосуточного наблюдения. У нас также есть свой пансионат, в котором могут остановиться приезжающие на обследование или лечение из других регионов и районов Архангельской области.
— А что из минусов?
— Хотелось бы освоить более широкий спектр малоинвазивных (лапароскопических) хирургических вмешательств в торакальном и урологическом отделениях. С новым специалистом планируем уже в этом году начать интервенционно-хирургические вмешательства по селективной химиотерапии (когда препарат через сосуды доставляется прямо к опухоли или метастазам). В дальнейшем — и эмболизацию (перекрытие просвета) кровеносных сосудов, питающих раковую опухоль, в предоперационном периоде и при осложнениях в хирургии.
Психологи на вес золота
— Действительно ли некоторые виды рака лучше лечить за границей, потому что дома нет необходимых лекарств и кадров?
— Я не знаю онкозаболевания, которое лучше лечить за границей. Мой опыт и мои знания это подтверждают. Как правило, лечиться в Израиль, США, Германию едут те, кого не устраивают озвученные прогнозы лечения в России. Однако, как показывает практика (в том числе звёзд), любые средства не гарантия того, что запущенный рак можно где-либо вылечить.
— Были ли у нас открыты дополнительные койки, в том числе паллиативной помощи?
— Дополнительных коек не появилось. Паллиативную помощь в Архангельске оказывают несколько других медицинских организаций. Диспансер же сосредоточен на оказании специализированной медицинской помощи.
— Много ли внимания уделяется работе психологов с больными и их родными, сопровождению после курсов лечения?
— Два наших штатных психолога работают только с пациентами в стационаре. Мы прекрасно понимаем: психологи нужны и в первичном звене, и в реабилитационных центрах, и — дополнительно — у нас. Причём эти специалисты требуются не только пациентам, но и их родственникам, и врачам.
К сожалению, профессиональных психологов-онкологов остро не хватает по всей стране: специализация требует не только глубоких знаний, но и особых человеческих качеств, бесконечного терпения, недюжинных ресурсов для самовосстановления. Желающих глубоко погружаться в чужие несчастья найти сложно.
Очередь не лечит
— С 2017-го в России законодательно закреплено обязательное начало лечения рака через 14 дней после морфологического подтверждения диагноза. Соблюдается ли этот срок?
— К сожалению, нет. Сегодня очередь на госпитализацию в онкодиспансер — три-четыре недели. Одна из причин — рост заболеваемости. Причём, как это ни парадоксально, чем старательнее первичное звено станет выявлять злокачественные опухоли на ранних стадиях, тем больше будет очередь на лечение.
Как недавно описал временной фактор питерский доктор Андрей Павленко, у которого диагностировали рак желудка третьей стадии: «Например, вы пришли к терапевту с анемией, вам сделали колоноскопию, обнаружили рак и отправили в онкологическую клинику. Месяц от приёма терапевта до колоноскопии, неделя — до получения заключения, две недели — до посещения онколога. Онколог составляет план обследования — этот промежуток затягивается ещё на полтора месяца. С ожиданием операции период от первичного прихода до попадания на лечение затягивается на два с половиной — три месяца. Это данность. И с этим пока ничего нельзя сделать».
Конкретно в Архангельске проблему с очередями в наше учреждение можно решить за счёт расширения площадей диспансера и увеличения объёмов оказания медицинской помощи. Этот вопрос прорабатывается.
Фото Алексея Голышева. А.Ю. Панкратьева
Автор статьи Екатерина Курзенева
http://nworker.ru/2018/08/15/18652.html